Контакт

  Культуролог Лев Иннокентьевич Берастов, чрезвычайно довольный собой, возвращался с лекции, на которой самым блестящим образом разгромил недавнее прошлое Этой Страны. Лекция явно удалась. Снова и снова вспоминал он непрестанно нарастающий пафос своей речи и финальный аккорд: "И я спрашиваю вас: что есть пролетарская культура? И отвечаю сам, еще одним вопросом: что первым делом сделало это пьяное быдло, заняв Зимний дворец? Они немедленно нагадили в античные вазы саксонского фарфора! Народ, идея фикс которого испражняться в ночной горшок китайского императора, вместо утонченного эстетического вдыхания запаха столетий, не способен создать культуру." И прозвучавшие вслед аплодисменты блондинки со второго ряда. В голове Льва Иннокентьевича как-то сами собой стали складывать некоторые околосессионные планы относительно восторженной слушательницы, прямого отношения к учебному процессу, впрочем, не имеющие...
  Вдруг стало неестественно тихо, тише даже, чем глубокой ночью за пределами обитаемой вселенной - Кольцевой автотрассы. Ирреальная тишина будила необычные и неприличные для интеллигента во втором колене пещерные чувства, встопорщив волосяной покров повсюду, где наличествовал оный. "Я сплю?" - заподозрил Берастов и плотно, с усилием зажмурился, чтобы стряхнуть с себя эту одурь...
  Открыв глаза, Лев Иннокентьевич обнаружил себя в огромном и странно освещенном овальном зале, заставленном по периметру многочисленными сосудами самых разнообразных форм и размеров. Первой промелькнула мысль о кознях всесильных спецслужб, однако зал ничем не напоминал мрачные застенки, свет не бил в глаза из направленного в лицо прожектора, а происходил неизвестно откуда и мягко распределялся по всему объему помещения. "Но кто еще мог похитить прохожего прямо среди улицы?" - бился в истерике ошеломленный мозг и, после продолжительного ступора, выдал вдруг совершенно невероятную версию: "Инопланетяне!!!" Подсознание немедленно согласилось, вернув наконец растительность на теле в первоначальное состояние. Однако перенесенное волнение самым трагическим образом сказалось на пищеварении, в животе неприятно забурчало, и Лев Иннокентьевич заметался взглядом по месту вынужденного пребывания. Сосуды, кругом одни сосуды, все освещено, а за ним наверняка наблюдают носители могучего разума и высокой культуры. Это тест, не иначе! И... вон та ниша... она здесь единственная и на удивление затемнена. Зачем бы это?
  Самодовольно улыбнувшись и поздравив себя с удачным решением задачи, Берастов опрометью ринулся к обнаруженному закоулку.

  Нервно шевеля инфоусиками, цивилолог Фьобл транслировал всему экипажу: "Я могу согласиться, что разумная форма жизни может развиться и в атмосфере, даже в губительной для нас кислородной атмосфере. Могу допустить, что эта форма окажется нечувствительной к мыслеэманациям. Но совершенно не могу представить, чтобы разумное существо пронесло Дар Жизни мимо жертвенного сосуда, выбор каковых был предоставлен в избыточном разнообразии! Поэтому, корректор Пьоль, расчехляйте жерла биорасщепителей."